fuck shit movies

читать дальшеЯ перестаю ощущать реальность как реальность в такие моменты. Я дома, в квартире, в которой с родителями прожила уже почти пятнадцать лет, а мамы в доме нет уже неделю. И вот тут чувство реальности пропадает — когда она звонит и говорит в трубку о том, что делает каждый день, я не могу сосредоточится на смысле, вслушиваясь в голос. Я говорю себе, что это не она, что это подмена, всё это нереально.
Странно. В мск такого чувства не было, потому что мама была на своем месте — и это я была где-то еще. Чувство реальности сохранялось.
Как часто я в панике стараюсь сохранить вещи на своих местах из страха этого чувства нереальности?

тем кто меня читает хочу сделать ремарку - у меня сейчас большие проблемы с коммуникацией. я пытаюсь скорректировать свои связи с миром но мне бывает очень трудно не начать сверхреагировать на поступающие сигналы. если я начинаю утомлять своим общением - скажите об этом, пожалуйста. если у вас вообще есть какие-то невысказанные чувства - мой совет высказать их, потому что меня такие съедают изнутри. или если вы хотите мне написать просто так - пишите. мне очень не хватает поддержки понимающих людей и разговоров о важных вещах.

цель в жизниситуация такова, что я в ловушке собственного разума.
я очень хотела быть архитектором. я была очень спокойным и тихим ребенком, потому что меня сажали в центре гостиной с коробкой лего и уходили делать взрослые дела, а потом наступало время отхода ко сну. я могла строить что-то из этого конструктора часами, изо дня в день. а когда мне внезапно надоедало, я рисовала или читала книги. можно с натяжкой умозаключить, что такой ребенок способен вырасти в архитектора.
что же происходило потом, если сейчас я - безработная, живу с родителями и не могу перестать ничего не делать.
ситуация довольно банальна и оттого чуть более чем отвратна.
в школе я делала большие успехи примерно класса до шестого - в начальной школе мои учителя были с призванием, и учиться я любила. пятый класс пролетел на заложенной базе, а потом мне стало невыносимо. я не понимала, зачем я изучаю то, что мне неинтересно, и никто не хотел объяснить мне, как всё устроено. я не понимала физику, я не могла усвоить историю, мне не доставало дисциплины на английском, и вслед за этим по пизде пошло и все остальное. родители были заняты работой, родители не пытались повлиять на ситуацию иначе, чем попытками заставить меня зубрить то, чего я не могла понять и усвоить походя. я читала всё меньше, литература перестала меня интересовать. я не могла понять сама, как должна быть устроена система обучения и не могла найти мотивации слушать старших. закончила свои девять классов я с девятью же тройками. единственная "отлично" была по черчению. я все еще хотела быть архитектором, но опустив меня с небес на землю родители объяснили, что лучше идти и изучать строительство - это проще.
я всё больше погрязала в идее о том, что надо идти по пути наименьшего сопротивления и я все еще не понимала, как можно любить учиться. учеба в техникуме не сделала ничего хорошего.
закончив свое среднее-специальное (со слезами, прогулами, вызовом родителей на дисциплинарное собрание, украденными дипломом и проектами), пришло время идти в университет, заканчивать обучение, которое мне совершенно неинтересно. я взяла gap year, в надежде, что разберусь с тем, чего хочу. идея была в том, чтобы найти мечту всей жизни. gap year растянулся на три (пошел четвертый). я успела сменить четыре места работы, съехать от родителей, заработать два нервных срыва и не достичь ничего.
я имею идеальную систему избегания реальности - я свободна весь день серфить соцсети и с успехом делаю это. мне потребовалось четыре года (с в общей сложности годом безработицы) саморефлексии, чтобы прийти к сегодняшнему выводу - окружение токсично. даже если ты интроверт и никого не слушаешь, принимая решения. когда ты не знаешь, что тебе делать, ты опираешься на мнения людей которых знаешь, а лучше всего ты знаешь свое окружение. а оно окружает тебя. оно не поможет тебе вырваться. это может очень банально и очевидно для других, но у меня на понимание этого ушло четыре года.
очень плохо концентрироваться на "мечте всей жизни". говорят, ее надо найти и следовать к ней упорно, но у меня не выходит. я очень хочу снимать кино - режессировать собственные сценарии - но вообще-то, понимая, сколько это предполагает труда, усердия, удачи и общения с людьми, я не настолько этого хочу. это красивая картинка - режиссерка на красной дорожке санденса или берлинского фестиваля, но путь к этому слишком размыт и невнятен. я не могу довериться этой мечте, потому что она абстрактна.
но за эти гэп-года я выработала идею того, как я хочу жить, свою daily and weekly routine, и она далека от рутины успешного сценариста\режиссера.
я хочу не жить в одном городе больше года-полутора лет, не хочу, чтобы работа ограничивала мои путешествия. но, так как это очень простая идея, мне понадобилось много времени, чтобы понять, что она не "плохая", и что мне не надо искать "правильную" цель в своей жизни.
так что вопрос придания моей жизни направления уперся в материальное - где я смогу зарабатывать столько денег, чтобы спокойно жить в другой стране год, работать там свою работу и еще, когда у мамы отпуск, увозить ее из повседневности.
я могу выучиться на программиста - специалисты востребованы по всему миру и мобильны, так как работа часто может вестись по удалёнке. но я не понимаю логарифмов (возможно, поправимо), боюсь проводить много времени перед экраном.
или я могу стать архитектором - я смогу путешествовать по миру, чтобы набираться опыта, погружаясь в другую визуальную культуру. для этого нужно разбираться в истории, психологии, уметь рисовать и чертить. но зато у меня есть кусок профильного образования.
в прошлом году всю осень я горела идеей поступить на дизайн и программирование в вышку, но слилась в процессе. и мне тяжело не думать о том, что я могу ничего не сделать и в этот раз.
я знаю, что мне нужно больше дисциплины, но больше я не могу игнорировать очевидное - я разучилась делать это.
я знаю, что в меня не поверят, и поэтому мне нужно пространство тишины - где люди не будут пассивно-агрессивно выяснять, делаю ли я что-нибудь со своей жизнью - мне очень тяжело от того, что людям хочется дать мне совет, о котором я не прошу.
усердие, режим, план, позитив, блокировка страха, стоящие источники мнений.
(я выбрала архитектуру)

другоея хочу съехать от родителей. это какой-то невероятный пиздец. я перестала разговаривать с папой - меня в конец обидело то, что он проигнорировал мои просьбы о помощи, когда я разбитая пыталась определиться в августе, что делать дальше. я с ним не разговариваю, и ему все равно. мама просто утомляет меня тем, что я не оправдываю ее ожиданий. то есть, ее редкая пассивная агрессия доводит меня до ручки.
снять квартиру можно за примерно двенадцать тыщ в месяц. на еду в месяц будет уходить еще пять. но сначала я должна вернуть то что должна. и при этом единственное место работы, от которого у меня не начинается паника - это почта. я смогу.

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

читать дальше

best look

почему-то люди предпочитают прожить жизнь в футляре, чем узнать кого-то до последнего предела.

Я иногда делаю короткие плейлисты из того рандома, который вк выдает мне из моих же аудио.

\Вы когда-нибудь говорили что ненавидите себя — самому себе?
Обожаю обращаться к несуществующей публике (обожаю когда в фильмах кто-то толкает речь со сцены, а потом зрителю показывают зал, а он пуст).
За последнюю неделю я повторила это множество раз, бессчетное множество. Когда мыслей в голове становится слишком много, и все они о том, что я делаю всё не так, как надо, я ухожу в мыслительную спячку, и вместо действительной конструктивной ругани, которая только сковывает меня всё сильнее, я продолжаю повторять, как ненавижу себя.
Я всё еще говорю себе это, весь вечер. Мне больше нечего написать.

если я закрою эту запись она потеряет всякий смысл. то есть, мне нужно чтобы хотя бы гипотетический кто-то знал, что мне плохо.
при этом от помощи я отбрыкнусь в таких выражениях, что отобью всякое желание общаться со мной — если оно, по какой-то причине, у человека было.

как же я устала от плохих книг и плохих фильмов.

Начала писать аушку-неаушку - про Юджина, конечно - про то, что мы сами заставляем близких исчезнуть, даже если нам кажется, что это они во всем виноваты. Да и бросила.


сложноподчиненные предложения с неверными знаками препинания моё всёПо мере того как Юджин рос, он всё больше и больше печально удивлялся тому сколько злобы держат в себе взрослые, и как его сверстники и его друзья всё больше и больше учатся вырабатывать и выплескивать эту злость друг на друга. И он, еще будучи совсем юным, лет в тринадцать-четырнадцать решил стать проповедником. Меньше всего этому удивился старший брат, а больше всех — Сид. В Сидни злости не было ни на грамм, и в других он её не видел по этой же причине. Юджин, и до того не блиставший спортивными достижениями, углубился в изучение книг — и застоявшийся воздух городских библиотек понемногу усугублял ситуацию. Юджин знал, что после того, как он в девятнадцать закончит школу, еще девять лет он посвятит теологическому образованию. Но случился Перл-Харбор, и он напугал Следжа сильнее, чем большинство его сверстников — волна злости захлестнула его и шло время, но эта злость не утихала. Он всё еще учился, помимо школы и самостоятельно, но когда пришло время провожать Сида, неожиданно для самого себя он признался Сиду, что скоро тоже уйдет в морскую пехоту.
В учебке всем было несладко, но Юджин всё никак не мог приучить себя отключаться от реальности — и в большей мере изнуряющие тренировки и Билли Лейден, занимавший соседнюю койку, помогли Следжу примирить себя со своим выбором. Вообще, Юджин всегда черпал силы в доброте (и простоте) окружавших его людей. В первый день на Пелилиу, на пляже, впервые выстрелив в живого человека — а вернее, только ночью, когда события наконец дошли до Следжа (и когда больше всего ему захотелось упасть лицом в песок- пыль от бомбежки аэродрома, потому что так можно было бы без тревоги о будущем пореветь, свернувшись калачиком), Холдейн с его, как казалось Юджину — небезосновательно — бесконечным запасом доброты, помог взять себя в руки. Несмотря на то, что с этого момента Следж называл себя не иначе, как "убийцей" — а убийц до церковной службы не допускали.
Первые строки в библии давались тяжело — книга для Следжа действительно была святой. Но чем дальше, тем очевидней было, что только записывая свои мысли в Новый Завет, он сможет их сохранить — даже если уже не вернется домой.
Снафу стал обратной стороной служения Юджина богу — попеременно вызывавший почти беспричинную злость или пугавший одним только своим взглядом. Об этом в библию писать было нельзя, и рассказать Юджину было некому, и злость копилась в нем, хоть у него и не было времени заметить это.
Несколько месяцев прошло с момента возвращения домой, прежде чем Юджин смог прийти в церковь. Служба закончилась, все другие прихожане ушли. Следж с пастором сели по разные стороны решетчатого оконца конфессионала. И, сколько не мог Юджин выразить происходившего у него на душе, всё вылилось в один момент. Не начав говорить, Юджин заплакал, теряя возможность вдохнуть, и успокоился только когда святой отец, обняв трясущегося Юджина, стал рассказывать притчи, какие он читал в приходской школе, когда Юджин был ребенком.
Пастор посоветовал пойти учиться, а в остальном полагаться на мудрость господа. И через восемь лет, когда обучение Юджина закончилось (четыре года в Вашингтоне и четыре в Риме) и он вернулся домой — письмом из Ватикана пришло известие, что Святой престол допускает Юджина Б. Следжа к рукоположению. И, по совету, наставлению и при помощи вышеназванного святого отца Юджин стал пастором собора Святой Катерины.
В череде крещений, отпеваний, свадеб и проповедей шли месяцы, которые Юджин отмечал, как самые счастливые — люди уходили из церкви чуточку добрее, и приходили еще — послушать проповедь, сдобренную байкой-другой из жизни молодого пастора.
Мистер Следж заметил, что Юджин разговаривает по ночам. Сын и до этого, бывало, молился вслух, но теперь он явственно получал ответы — и вел диалог.
С тех пор, как Юджин вернулся с войны, кошмары не проходили. Перестав быть еженощными и почти сойдя на нет во время учебы в Италии, они вновь вернулись по возвращении домой. Однажды Юджин заметил, что, прокручивая в голове прошедший день, ведет диалог. Конечно он сказал отцу, что разговаривает сам с собой — ведь это было правдой. Той правдой, которой он готов был поделиться. Другая часть правды, которой он делиться не планировал состояла в том, что разговаривал он с умершим другом — а тот ему отвечал.
В один хмурый осенний день перед церковью остановился новехонький пикап — из него вышла девушка, держа на руках младенца. Она поднялась на крыльцо, где ее встретил Юджин — он был занят разговором с одним из детей, ходивших в приходскую школу, и был этим разговором так увлечен, что обратил напроизошедшее дальше только половину своего внимания. Девушка говорила с французским акцентом и, кажется, жила в глубинке. Она хотела крестить своего сына, но ее родители были против. Она сбежала сюда со своим мужем и просит помощи. Юджин пообещал помочь, но только на следующее утро — и пригласил семью переночевать в доме его родителей. Проводив несчастных молодых родителей до порога и вверив их своим, Юджин вернулся к детям и своим делам.
Только вечером, ужиная с девушкой и ее мужем за одним столом, он заметил некоторое сходство, которое его матушка, также отметив, назвала удивительным. Муж ее был такой же, как и Юджин, рыжий и, несмотря на военную выправку (он был лейтенантом), какой-то нескладный,. Он всё больше молча смотрел на свою жену, едва ли скрывая блаженную улыбку, пока не увидел, что Юджин разглядывает его.
— Она подарила мне ребенка, я с трудом верю своему счастью, — объяснил он, смущаясь.
— Простите мою невнимательность и то, что я только теперь спрашиваю — как же зовут вашего сына?
— Мэрриэл.
— В честь его дяди, — добавила девушка, — и это он, то есть мой брат, рассказал нам о вас, мистер Следж. Простите, святой отец.
Голос в голове так злорадно смеялся, что Юджину потребовалось некоторое время, чтобы взять себя в руки — так он и сидел, пока матушка не взяла его ладонь в свои. Он тут же пришел в себя — и посмотрел наконец на девушку тем взглядом, которым люди смотрят друг на друга, а не сквозь. Она была похожа на своего брата также, как Следж был похож на лейтенанта, сидевшего напротив. Тот, с кем он говорил всё это время, ничуть не был мертв — и теперь не было никакой возможности доказать обратное.
Письмо догнало бежавшее семейство на следюущее утро — мальчик, разносивший в их районе почту, не ленился заходить к Юджину на работу, если не заставал его дома.
«Наверняка Мэри без умолку рассказывала всякое о своей семье, а я ведь тоже ее семья...
Не слушай ее. Не верь рассказам, она фантазерка.
Говорят, устраиваются встречи. Типа, ветеранов. Они были раньше, но я не ездил.
Ты бываешь на них?
сн мэриэлл,
11/19/1956»

сайт этой самой церкви осторожно МУЗЫКА




красивая картинка жизнь-в-виртуальной-реальности-ау по пацифику опять жеи к другим новостям. как обозвать ситуацию, когда эмоционального отклика на одного человека в моей голове становится слишком много?
про себя я привычно обзываю это влюбленностью (хотя это не она, потому что мало того, что романтический аспект исключен, еще и страх отношений никуда не делся), хотя с таким же успехом можно назвать это обсессией (негативной в том смысле, что это никуда не ведущие эмоции и связанные с этим размышления) или обожанием (превозношение наличествует, но в какой-то несравнимо малой мере). вообще это отношение к знакомым как к героям какой-то отдельной истории, которые появляются в моей собственной жизни - это попахивает необходимыми сеансами психотерапии.
и дело в том что я знаю, что рано или поздно (а вообще довольно быстро) настанет момент, когда я устану и вынуждена буду скоропостижно уйти, оставив после себя ощущение того, что об человека вытерли ноги. где взять книжку "как общаться с людьми и научиться дозировать контакты с внешним миром".очередная лопата говна валится мне на голову, так как от такого ухода я испытываю вины едва ли меньше, чем облегчения.
мне очень сложно найти людей с тем же уровнем вовлеченности в отношения и с тем же вектором сосредоточения на своих чувствах. расходится с такими людьми в моменты уставания было бы приятно, как и сходиться вновь.
как и при ответе на вопрос, счастливая ли у человека жизнь, в вопросе отношений с другими я не могу представить какого-то одного, длящегося всю жизнь состояния. первые отношения - с родителями - только подтверждают это. мы ссоримся, мы отстраняемся, мы сходимся, мы сближаемся, или все движется по кругу, но мы вместе, потому что мы небезразличны друг другу. не получится встретить того, кто всегда будет тебе интересен и ты всегда будешь интересен ему (в широком смысле интересен - как собеседник, друг, партнер, любовник; что ему будет интересно - день за днем и из года в год - как ты себя чувствуешь, что тебе интересно, что нового у тебя происходит).

тем ужасней, что я встречаю такого человека и боюсь приблизиться - из по большей части нелогичного страха, что я неинтересна человеку вообще (и из рационального страха разочаровать и облажаться).
и мне приходится взять все свои чувства (что еще НИКОГДА НЕ ПРИВОДИЛО НИ К ЧЕМУ ХОРОШЕМУ) и сложить их в ящик, и убрать ящик на балкон, и забыть о нем до переезда - потому что сконцентрироваться, когда я - я (жалостлива к себе и тону без четкого ориентира), можно только на чем-то одном. и сейчас это - самообразование. (и это ужасно, потому что заставить себя перестать тосковать по человеку я не могу).

беспомощный я человечишко, в своих попытках стать частью окружающего мира.

пост про феминизм (но на самом деле нет), никак, впрочем, не связанный с хайпом рунета последние несколько дней.

в процессе обсуждения моего возвращения на малую родину обсуждали с мамой всё на свете и, в том числе, как мы выбираем друзей, кого мы называем близкими и о том, насколько глубоко можно позволить им заглянуть в себя. и причиной того, что этот разговор вообще состоялся стал как раз феминизм, а вернее, конечно, моя молчаливая рефлексия на эту тему.

сколько помню себя, всегда очень любила папу — любимая байка про детство та, где я объясняла, что когда мама постареет, я выйду за папу замуж. очень много лет моя любовь к нему не подвергалась ни сомнению, ни критике, ни какой-то четкой рефлексии.
маму я любила, потому что так вроде заведено. в мыслях она была хорошей, но уж больно много у нас было ссор. другое дело — папа.

в последние полгода вектор внимания сместился. например, не похожа ли эта любовь на любовь к богу? слепая, безграничная и, в начале своем — реалистически бессмысленная. и, в общем-то, эти две любви про одно и то же. но люди — не боги, и любить кого-то просто так всегда казалось мне странным. папа не занимался моим воспитанием, не интересовался мной в том смысле, что интересно мне и о чем я думаю, пока расту. всё это вместе с заботами о моем здоровье, моих отношениях с людьми, о моих успехах и интересах — было сферой маминых забот. так спрашивается, откуда взялась эта искривленная парадигма отношений с родителями, в которой человек, почти не имеющий со мной реальной связи удостаивается большей любви, чем тот, кто тратит большую часть своей жизни на обеспечение мне хороших условий? загадочно.
и, размышляя об этом, я пришла к выводу, что единственное, что связывало меня с папой всё это время — общие черты характера, редко видимые мной в окружающих, но так четко прочерченные в нас двоих. во время моего взросления папа был единственным примером того, что я такая — замкнутая, молчаливая, спокойная, необщительная, себе на уме — не одна. что мне не нужно быть другой и меняться, только потому, что большинство людей охотно общаются друг с другом, делятся своими мыслями и секретами, ходят на тусовки и большими компаниями собираются на вечеринках. был папа, сохранивший дружбу только с одним школьным приятелем, папа, вместо сна читающий книги, собирающий микстейпы и перезаписывающий фильмы. он был частью семьи и при этом не был вынужден быть кем-то, кем ему быть не хотелось. и, хотя в то время я этого не осознавала, именно отношение папы к людям, и к семье в том числе, сформировали мое убеждение в том, что я должна всегда опираться на свои желания при контакте с другими людьми. что нужно внимательно прислушиваться к происходящему и не пытаться подстроиться под других людей, если это приносит дискомфорт. и, сколько бы потом окружающие не транслировали мысль, что нужно искать компромиссы, чтобы нормально функционировать в обществе, я знаю, и у меня есть живой пример того, что это не так и что люди, пытающиеся тебя перекроить без твоего желания — не те, кому можно становиться тебе близкими. и это было очень важно для моего развития.
но сколь бы это ни было важно, это не может перевесить двадцать три года нервного обожания и тревог, в которых провела это время мама. откуда бралась эта злость и агрессия в ее сторону, если при этом я не переставала осознавать, как она заботится обо мне. так вот, предшествующие пару лет до этих размышлений, пока я как губка впитывала феминистические аксиомы, формировалась мое окончательное самосознание. очень долго я переживала, что не понимаю саму себя. но со временем, при большой доле участия феминистского дискурса вокруг меня, всё разрешилось, устаканилось и встало на свои места — и одновременно с этим ушла злость на маму. потому что папа перестал быть необходимой подпоркой моему убеждению, что со мной всё в порядке. я осознала себя, как цельную личность. и конфронтация между тем, что я "папина" или "мамина" ушло, потому что выбор вообще перестал иметь место быть. всё это в конечном счете повлияло на то, какими стали мои отношения с мамой — с каждым разом я поражаюсь (но, вместе с тем, это как узнавание того, что ты уже знал) тому, как мама, делясь своими мыслями, пересказывает мои собственные.
и через всё это нужно было пройти, но ничто не отменит того, что я недостаточно любила ее все эти годы, так?..

Купила блокнотик, заполняю его понемногу dumb пунктами "я хочу", чтобы разгрузить голову. Чем больше в него пишу, тем больше ответов на вопросы. Но, как и ожидалось, чем больше ответов, тем больше новых вопросов.
Но ничто, НИЧТО не сможет остановить меня от бесконечной рефлексии на иррелевантные темы и несуществующие в реальности ситуации. пуФандомы всё больше терзают меня своей зацикленностью на одних и тех же вещах, и более всего терзает меня, конечно, то, что я ойсама с большим удовольствием зацикливаюсь на тех же самых вещах. Впрочем, из-за того, что интересуюсь я тем, что неинтересно никому, я двигаюсь в направлении, которое предпочитаю в фандомности сама - восхищение глубиной и резкостью произведения и незамутненной спиричуал френдщип (и небинарной сексуальностью, куда без нее).
Вопросы, которые терзают меня последние два месяца:
1) можно ли понять, чего я хочу на самом деле (чего бы я хотела?)
2) правда ли, что если человек постоянно доволен своей жизнью, у него расстройство психики (и если так, то как скоро у кейси будет срыв?)
3) смогу ли я научиться кежуал толкс по книгам, или если ты не научился этому в детстве с молоком матери, то тебе социальный пиздец?
4) где грань между слабохарактерной тряпкой и личностью, ищущей комфорта и спокойствия? ( -5) насколько на самом деле важен жизненный дискомфорт и трудности, если ты не планируешь стать властелином вселенной, а хочешь делать хорошо что-то полезное?)
6) что делать, если всё время между подъемами "у меня получится свернуть горы" я думаю "ты-то ничего не свернешь, посмотри на других"?
7) где черпать внутреннюю мотивацию?
8) где ее черпать?!
Олсо, рефлексия последних недель:
Когда им сорок с хвостиком, и они вдруг видят себя, двадцатилетних - молодых, по молодости безумно красивых, счастливых, или, во всяком случае, надеющихся на счастье где-то там, в скором будущем - что они чувствуют? В этот момент их желание завести ребенка обретает смысл - как последняя попытка привнести в мир что-то стоящее, попытаться сделать чью-то жизнь счастливой - если свою не удалось.
Конечно, картина не такая мрачная. Но кто по-настоящему счастлив, свой путь пройдя до середины, если даже я - нет (я не на середине). (Посмотрев спешл Бо, я пошла на его сайт, который сейчас встречает зрителя так. Иногда вещи к месту настолько, будто это часть хорошо написанного сценария)
Тогда что испытывают те, кто детей не завел? Насколько старшее поколение, выросшее и прожившее жизнь в Сибири способно отречься от навязанных окружающими моделей жизни?
И вопрос, который остается у меня после таких размышлений, такой - что движет этой машиной жизни, если все вокруг так несчастны (подтверждение чему я вижу и слышу каждый день)? Я вдруг решила перечитать Пастернака, и у него тут же нашлось то, что я бы сейчас могла назвать ответом, из Доктора Живаго
Они прошли мимо оранжереи, квартиры садовника и каменных развалин неизвестного назначения. У них зашел разговор о новых молодых силах в науке и литературе.
— Попадаются люди с талантом, — говорил Николай Николаевич. — Но сейчас очень в ходу разные кружки и объединения. Всякая стадность — прибежище неодаренности, все равно верность ли это Соловьеву, или Канту, или Марксу. Истину ищут только одиночки и порывают со всеми, кто любит её недостаточно. Есть ли что-нибудь на свете, что заслуживало бы верности? Таких вещей очень мало. Я думаю, надо быть верным бессмертию, этому другому имени жизни, немного усиленному. Надо сохранять верность бессмертию, надо быть верным Христу! Ах, вы морщитесь, несчастный. Опять вы ничегошеньки не поняли.
— Мда, — мычал Иван Иванович, тонкий белокурый вьюн с ехидною бородкой, делавшей его похожим на американца времен Линкольна (он поминутно захватывал её в горсть и ловил её кончик губами). — Я, конечно, молчу. Вы сами понимаете — я смотрю на эти вещи совершенно иначе.
— Я сказал — надо быть верным Христу. Сейчас я объясню. Вы не понимаете, что можно быть атеистом, можно не знать, есть ли Бог и для чего он, и в то же время знать, что человек живет не в природе, а в истории, и что в нынешнем понимании она основана Христом, что Евангелие есть её обоснование. А что такое история? Это установление вековых работ по последовательной разгадке смерти и её будущему преодолению. Для этого открывают математическую бесконечность и электромагнитные волны, для этого пишут симфонии. Двигаться вперед в этом направлении нельзя без некоторого подъема. Для этих открытий требуется духовное оборудование. Данные для него содержатся в Евангелии. Вот они. Это, во-первых, любовь к ближнему, этот высший вид живой энергии, переполняющей сердце человека и требующей выхода и расточения, и затем это главные составные части современного человека, без которых он немыслим, а именно идея свободной личности и идея жизни как жертвы. Имейте в виду, что это до сих пор чрезвычайно ново.
Истории в этом смысле не было у древних. Там было сангвиническое свинство жестоких, оспою изрытых Калигул, не подозревавших, как бездарен всякий поработитель. Там была хвастливая мертвая вечность бронзовых памятников и мраморных колонн. Века и поколенья только после Христа вздохнули свободно. Только после него началась жизнь в потомстве, и человек умирает не на улице под забором, а у себя в истории, в разгаре работ, посвященных преодолению смерти, умирает, сам посвященный этой теме.
— Метафизика, батенька. Это мне доктора запретили, этого мой желудок не варит..
9) как концентрироваться на чем-то, когда столько пространных вопросов в голове, без ответов на которые невозможно ни спать, ни бодрствовать?